Школа на Кирочной. Потомку о моей жизни - Михаил Качан

Меня принимают в пионеры и дают поручение

В прошлом году в школу к празднику 7 ноября многих ребят нашего класса приняли в пионеры, а меня не принимали, возможно, потому что я поздно начал учиться из-за коклюша.

Я очень переживал по этому поводу. Все носили красный галстук, а я не имел права и был какой-то белой вороной.

Несколько раз объявляли построение пионерской дружины, а я не участвовал. В общем, было неприятно. И вот, незадолго до 7 ноября ко мне подошел вожатый (за каждым классом был закреплен комсомолец-старшеклассник) и сказал:

– Будем тебя принимать в пионеры на школьной линейке. Ты ведь хочешь?

Я хотел. Мало сказать, «хотел». Я обрадовался. И вот меня принимают в пионеры, повязывают красный галстук, и я произношу слова пионерской клятвы:

«Я, юный пионер Союза Советских Социалистических республик перед лицом своих товарищей торжественно обещаю, что буду твердо стоять за дело Ленина-Сталина, за победу коммунизма. Обещаю жить и учиться так, чтобы стать достойным гражданином моей социалистической родины».

Вожатый сказал мне:

– Вот тебе первое пионерское поручение: выпустишь классную стенгазету. А Лесохину и Лопатину, которые уже были пионерами с прошлого года, он сказал, чтобы они мне помогли.

Все заметки написал я сам. На разные темы. Сам придумывал тему, сам писал содержание. Я просил Мишу Лесохина и других ребят тоже что-нибудь написать, даже темы им давал, но они не написали: то ли не захотели, то ли не смогли.

Игорь Лопатин аккуратно переписал каждую заметку в две колонки, он умел писать печатными буквами. Миша Лесохин нашёл цветные аппликации и вырезал их, чтобы наклеить на купленный нами ватманский чертежный лист. А вот рисовать никто из нас не умел. Мы с грехом пополам написали более-менее красивый заголовок газеты, обвели колонки цветными линиями и закрасили пустые места, но почему-то выбрали для этого желтый цвет. По-моему, это была моя идея.

На следующее утро мы повесили газету в классе. Около газеты столпились ребята. Ребята читали заметки и обсуждали их, потому что в заметках фигурировали многие фамилии. Обидного там ничего не было. А смешное было. Ребятам заметки нравились. А Сережа Иванов посмотрел на газету и сказал: «Яичница».

Семья Лёвы переехала в Ленинград

Утром я проснулся оттого, что рядом со мной положили маленькую девочку.

– Ее зовут Ирочка. Это Лёвина дочка, – сказала мама. – Они только что приехали. Присмотри за ней.

Лёва приехал с женой Розой и тёщей Евгенией Моисеевной. Все они сидели в средней комнате. Здесь же были их пожитки. Роза была красивой крупной женщиной, царившей в комнате. Евгения Моисеевна с мамой ушли на кухню, – надо было приготовить поесть.

Через несколько дней зачем-то начали переносить дверь из средней комнаты в левую. Старую заделали, а новую сделали сразу при входе в комнату. Ещё через несколько дней, придя из школы, я увидел в средней комнате перегородку. Из образовавшейся маленькой прихожей-коридора двери теперь вели во все три комнаты. В средней комнате стал жить Лёва с семьей.

«Раньше в трёх комнатах жила одна семья, а теперь три», – подумал я. Так оно и было. Каждую комнату официально закрепили за отдельной семьей: за нами – правую, за дедушкой и бабушкой – левую, а за Лёвой – среднюю. Как сказала мама: «У каждого теперь свой лицевой счет».

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Эссе «Петербургский интеллектуал» находится на сайте: ([битая ссылка] http://lib.sportedu.ru/press/szr/1998n4/p62-63.htm)